— Как получилось, что ты уехала на Кипр?
— Я родилась в Минске, получила здесь высшее образование юриста в сфере банковского и налогового права. А в 22 года уехала за границу, по совету брата. У него была юридическая фирма в России, и планировалось, что я подучу английский, получу иностранный диплом и буду работать на него. Так что я поступила в колледж и уехала за границу. Но поработать с братом так и не получилось. На Кипре я познакомилась с будущим мужем, влюбилась и осталась там на долгие годы...
— И как там?
— Это религиозная страна, там очень много храмов, там берегут историю, там приняты большие семьи, где много детей. Почти все дома в частной собственности – только 10% недвижимости принадлежит государству и церкви. С этим связан очень интересный местный обычай - если в семье растет девочка, то папа для нее строит отдельный дом. А уже мужчина, муж, покупает в ее гнездышко мебель, занавески и прочее. Это обусловлено местной историей, тем, что когда-то женщину могли прогнать на улицу, в чем была. Так вот из собственного дома женщину выгнать не могли. И чтобы защитить своих любимых дочерей, родители заранее старались обеспечить им кров над головой. О киприотах можно сказать, что они очень семейные, размеренные, мирные и очень ориентированы на еду. Все их встречи обязательно сопровождаются обильными застольями, и уйти из гостей голодным – это невыполнимая задача.
— Хоть вкусно кормили?
— Кипр, как и любая прибрежная страна, конечно же, славится рыбными блюдами. Так что там можно вдоволь объедаться осьминогами, устрицами, свежайшей рыбой. И поначалу я так и делала… Но я вегетарианка уже более 15 лет, так что там для себя я открыла рецепт мусаки. Это традиционная запеканка на оливковом масле, из баклажанов или кабачков. Есть еще интересный традиционный суп авголемоно, который готовится на курином бульоне, с яйцами, рисом и огромным количеством лимонов. На Кипре его очень часто едят при простуде как лекарство. Я готовила суп по веганскому рецепту, просто с яйцами, рисом и лимоном. И когда падала с ОРВИ, есть его действительно было очень приятно… Я угощала авголемоно своих друзей здесь. Но он совсем не в нашей кулинарной традиции, так что не все мои знакомые полюбили такой супчик.
— Почему ты все-таки вернулась на родину?
— Я жила на Кипре очень долго, там очень тихо, почти ничего не происходит. Мы с мужем расстались, хоть и по-прежнему в чудесных душевных отношениях. Сам факт: мне стало одиноко, и я поняла, что больше не хочу вести жизнь иностранки, хочу говорить по-русски, хочу видеть дачников, хочу смотреть на то, как люди выращивают розы…
— Неужели на Кипре нет роз?
— Конечно, есть. Просто надо учитывать, что на Кипре фактически нет питьевой воды. Есть установки, которые фильтруют морскую воду, превращая ее в пресную, а это очень дорогое оборудование. Подземные источники уходят все глубже, ведь люди, которые могут себе это позволить, стараются иметь собственную скважину, и земля постепенно истощается. На Кипре подолгу нет дождя. И сегодня некоторые уголки острова похожи на Луну. Учтите, что Кипр – это туристическая страна. Здесь огромное количество отелей, в туристическом бизнесе крутятся невероятные деньги, и это тоже, естественно, влияет на расход воды. Поэтому в некоторых областях ее включают только три раза в неделю. И это количество нужно растянуть и сэкономить на стирку, уборку, готовку. Потому что все остальное время воды в кранах не будет... А розы – любят обильный полив.
— Помимо того, что ты получила образование на Кипре, ты еще закончила школу этикета в Великобритании…
— Да, мне много приходилось работать в отелях, и я загорелась темой столового этикета. В мире существует очень много школ идеальных манер, я выбрала английскую и сегодня сама даю уроки, здесь, в Беларуси.
— А когда тебя никто не видит, ты ешь чипсы руками, лежа на диване?
— Именно когда меня никто не видит, высшее наслаждение - заниматься этикетом. Я могу остаться одна за столом, могу поставить зеркало, как меня учили, и следить за своими манерами, и делать маленькие порции, и быть немножко той самой женщиной из другого века. Той, кем я не могу быть в присутствии друзей или мамы с папой.
— Расскажи про детские книги, которые ты пишешь. Почему ты вообще решила писать для детей?
— Я начала писать первую книгу на Кипре, когда работала в офисе серьезной оффшорной компании. Эта работа не очень соответствовала моему темпераменту, мне она казалась очень скучной, изматывающей: постоянные бумаги, проекты, отчеты. И вот как-то в обеденный перерыв я поняла, что я уже ни есть не хочу, ни работать - ничего. На улице в это время закрывался магазин сувениров. Висело объявление о распродаже. Я подошла из любопытства к корзине с минералами, взяла в руку абсолютно круглый бирюзовый камень… И вдруг что-то случилось, я подумала: «Это какая-то невероятная планета Турквуаза» (от английского – бирюзовый). Я купила этот камень и по дороге в офис начала сочинять сказку о волшебном мире, где живут драконы. На работе я всем сказала, что занята очень важным проектом, и меня никто не трогал, думая, что я погружена в серьезные юридические документы. Так все и началось. Сегодня у меня готовы четыре книги, они изданы под псевдонимом Жанна Силанд, и на Кипре, и в Беларуси.
— Не трудно ли было привыкать к жизни в Беларуси после долгого отсутствия?
— Нет, не трудно. Я возвращалась к родителям, к друзьям, к людям, которые могут выращивать овощи возле своего дома, обмениваться семенами на даче. Я очень быстро втянулась в местные реалии и поняла, что готова выйти на работу. Но желательно – не в кабинете. Мой сосед по даче работал в Свято-Елисаветинском монастыре. Он предложил: «Давай я тебя познакомлю с руководителем нашей мозаичной студии». Мозаика полностью захватила мое сознание. Да, это тяжелый труд, но он дает огромный опыт понимания и мира, и искусства. Потому что так, как наметывает глаз мозаичная техника, его не тренирует ни одно художественное полотно.
— Можно ли «накосячить» в мозаике, учитывая, какая это долгая неспешная работа?
— Здесь цвета смешивает глаз, а не кисточка. И это кропотливый, почти ювелирный труд. Можно работать над элементом очень долго, уделить неделю маленькому фрагменту фрески 10 на 10 сантиметров, а потом просто взять и все снять… Потому что где-то глаз оттенок не уловил, где-то не так легла линия и не создается образ. И в этом, конечно, горечь любой работы – когда ее нужно исправлять. Безусловно, это сложное занятие, тяжелое физически. Ведь работа, которую мы делаем, должна остаться на годы, часто фрески выкладываются на улице, под ветром и снегом, на полу, под ногами. А значит, это очень серьезные смеси, клей, составы, которые мы постоянно вдыхаем. Иногда у меня болела голова, и спина, и ноги. Поскольку мы работаем, стоя. Ведь только 30% работы делается в студии, это лики, руки, детали одежды. А фон, деревья, менее ювелирная работа – выкладываются на месте. У меня есть фобия высоты, которая по какой-то причине почти исчезла при работе в храме. Хотя мне часто приходилось карабкаться на леса, и проводить под потолком много часов.
Зато когда я бываю в «Ковчеге», где стены, лестницы, потолки украшены фресками, выложенными моими руками, из глаз капают слезы. Ведь это работа, благодаря которой после меня на века остается след. И через долгие десятки лет люди смогут прикоснуться к чему-то, созданному моими руками.
Рекомендуем вам: Будьте в курсе последних новостей - подпишитесь на Blizko:
